29 ноября 2012 года состоялся очередной концерт в рамках  абонемента Концертного зала им. П.И.Чайковского под названием  «Лёд и пламень». Выступали Национальный филармонический оркестр России (НФОР)  под управлением его  бессменного главного дирижера и  художественного руководителя Владимира Спивакова  и Вадим Глузман в качестве солиста.  Контраст в программе, продиктованный наименованием  абонемента, состоял в сопоставлении двух отделений: лиричнейшего первого с музыкой Бруха и динамичнейшего второго с музыкой Бетховена.  Владимир Спиваков в очередной раз проявил верность себе, выведя  с собой на эстраду яркого музыканта, до сих пор почему-то неизвестного российской публике. Да и Макс Брух – нечастый гость в российских концертах.  Таким образом, просветительская миссия Спивакова в этой программе выразилась вполне определенно. Макс Брух как композиторская фигура примечателен тем,  что будучи современником Рихарда Штрауса, Гуго Вольфа,  даже нарождавшейся нововенской школы – Шенберг, Берг, Веберн, -   оставался верен  линии Мендельсона и Шумана,  не расставаясь с  лирикой и  мелодикой. В свое время он был невероятно популярен, но  позднее его заслонили более новые и оригинальные композиторские личности. Спиваков в свой концерт включил наиболее значимое сочинение Бруха – Первый концерт для скрипки с оркестром,  добавив к нему совсем неизвестный одночастный «Романс» для скрипки с оркестром ля-минор,  построенный на музыкальных темах, близких Первому концерту. Эта музыка и стала зоной Лирики на всё первое отделение концерта. «Романс» Бруха  по замечательному мелодизму близок Брамсу, даже схож с восхитительной темой 2-й части его Скрипичного концерта. Первый концерт для скрипки Бруха также выдержан с большой долей  лирического мелодизма, отчего он «перестроен» по сравнению с классическими концертами. Его 1 часть под необычным названием Прелюдия. Allegro moderato отталкивается от певучего начала Скрипичного концерта Мендельсона. 2 часть – Adagio, и только  3 часть, финал  -  Allegro energico. Солировавший все первое отделение Вадим Глузман предстал как зрелый мастер,   с превосходным скрипичным звуком,  сочным,  насыщенным, богатым, безупречный технически.  Он оказался представителем прославленной школы Захара Брона, у которого   учился в России, затем продолжил занятия в Израиле и США.  Стал пропагандистом современной музыки, в том числе  авторов из бывшего СССР – Арво Пярта, Петериса Васкса, Гии Канчели, нашей соотечественницы Софии Губайдулиной. Сейчас живет в Израиле.  На концерте во  всю игру  Глузмана чутко встраивался НФОР. С новой стороны показал себя солист в  сочинении на бис -  известнейшем Гавоте ми мажор из Партиты  Баха для скрипки соло. Играл живо, с контрастными штрихами, представив почтенного маэстро молодым и склонным к  игре и шутке. Публика приняла его с горячим восторгом. Второе отделение  было посвящено Седьмой симфонии Бетховена. Исходя из  принципа «Лёд и пламень»,  оно   составило  полную противоположность первому по художественно-исполнительской задаче, образовав  зону Динамики. Такое сопоставление продолжило идею одного из недавних концертов под управлением Спивакова,  где солировал Николай Луганский (в Четвертом концерте Бетховена),  а оркестр исполнял Четвертую симфонию Брамса. Мою заметку  о том концерте я назвала «Лирика и динамика». Седьмая Бетховена постоянно присутствует в мировом симфоническом репертуаре, и НФОР  ее также ранее исполнял.           Но на этот раз увиделось иное, и очень целенаправленное ее решение. Если у других интерпретаторов этого произведения, например, Клаудио Аббадо,  даже в быстрейшем темпе взвивавшиеся мелодии полнились достаточной певучестью, а весь эмоциональный тонус был определен стремлением  к светлой радости, установкой Спивакова стала мощно несущаяся несокрушимая  энергия,  принизывающая весь музыкальный материал. Несокрушимость  движения симфонии  выразилась еще и в фактическом отсутствии цезур между частями (игра attacca), так что все крупные четыре  симфонические части  слились в один монолит.   Но здесь следует сказать еще об одной задаче дирижера и соответствующей трудности. Со скрупулезной точностью была проработана каждая деталь – фраза, ритм, баланс оркестровых групп, соотношения инструментальных партий, нарастания,  кульминации  и т.д. Конечно, где требовала музыка, возникали и   оазисы мелодического пения, как в знаменитом Allegretto, траурном шествии, где акцент делался не на ритме, а на замечательном певучем контрапунктическом голосе. А в итоге от мастерского сочетания предельно точной  «проговоренности» каждого музыкального «слова» с невиданно стремительной энергетикой  в их подаче  возникало ощущение такой динамической наполненности, от которой  захватывало дух и которая превзошла напряжение обычного академического концерта.  И если даже не согласиться с установкой на такую энергетику в симфонии Бетховена, бесспорно одно:  Спиваков улавливает  стихийные динамические импульсы, идущие от современной жизни, современного человека,  от молодежи. И имеет закономерный успех. Но примечателен бис, завершивший  этот вечер. Он оказался неожидан: Менуэт Шуберта ре минор, с оттенком траурной хоральности, эдакое memento mori.  А это –уже голос зрелости, мудрости, призывающий к серьезному раздумью…  Автор: Валентина Холопова