Открывая подлинного Чайковского…

И. В. Охалова, портал classicalmusicnews.ru

Парадоксально, но факт: автограф партитуры одного из главных шедевров Чайковского – оперы «Евгений Онегин», который находится в Российском национальном музее музыки в Москве, никогда не был издан и до сих пор не описан в музыковедческой литературе.

Имеется в виду, что не был сделан серьезный текстологический анализ автографа и сравнение с первыми напечатанными клавирами и партитурами произведения. Может быть, этим объясняется то, что даже серьезные музыканты, решающие предложить свое прочтение этого произведения, проходят мимо оригинала, используя доступные печатные издания. Библиографической редкостью давно стало первое издание партитуры, опубликованное П. И. Юргенсоном в 1880 году.

Владимир Спиваков, задумав осуществить свою мечту – исполнить и записать произведение, которое он полюбил еще в детстве, перед началом проекта записи «Евгения Онегина» прежде всего обратился к первоначальному автографу, то есть к самой первой версии произведения, которая и стала текстовой основой его интерпретации. (Впервые он услышал «Евгения Онегина» в оперной студии Ленинградской консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова. Будущему дирижеру было тогда 12 лет).

Мечте Владимира Спивакова суждено было материализоваться в 2016 году, когда всемирно известная немецкая фирма «B-Sharp – Music and media solutions» опубликовала запись оперы П. И. Чайковского «Евгений Онегин» (звукорежиссер Филипп Недель). В этой превосходной записи приняли участие лучшие мастера современного музыкального театра – Национальный филармонический оркестр России (художественный руководитель и главный дирижер – Владимир Спиваков), Академический большой хор «Мастера хорового пения» (художественный руководитель и главный дирижер – Лев Конторович).

В главных ролях выступили талантливые певцы: Хибла Герзмава (Татьяна), Василий Ладюк (Онегин), Дмитрий Корчак (Ленский), Юлия Мазурова (Ольга), Николай Диденко (Гремин).

«Евгений Онегин», как известно, назван композитором не оперой, а «лирическими сценами по роману в стихах А. С. Пушкина». Такое жанровое, данное автором определение открывает перед исполнителями большой простор и свободу для индивидуального прочтения гениальной партитуры. Достаточно вспомнить и сопоставить исполнение под управлением А. Мелик-Пашаева и В. Небольсина, М. Ростроповича и С. Озавы, Ю. Темирканова и Е. Колобова, Г. Шолти и Т. Серафина и многих других выдающихся отечественных и зарубежных дирижеров.

Но Владимир Спиваков, как было сказано выше, выбрал свой путь. В чем же проявились особенности его интерпретации? Для ответа на этот вопрос необходимо вспомнить некоторые факты, связанные с историей первых исполнений и публикаций.

Напомним, что Чайковский не пожелал отдать свой опус на большую оперную сцену с ее рутиной, исполнительскими и постановочными штампами. Первыми исполнителями оперы стали студенты Московской консерватории – по сути, ровесники главных героев. (Премьера состоялась 17 марта 1879 года на сцене Малого театра под управлением Н. Г. Рубинштейна). Разумеется, дирижер работал и с первым изданием (1880), которое появилось непосредственно после премьеры, и со вторым (окончательным) изданием партитуры (1891), которое прочно утвердилось в исполнительской практике.

Таким образом, благодаря усилиям Владимира Спивакова произошло открытие оперы в ее первозданном виде. Кропотливая работа дирижера принесла свои плоды и удивительные открытия. Так, например, в первоначальном автографе опера заканчивалась не так, как это отражено в наиболее часто используемом сегодня варианте партитуры.

После реплики Онегина «Ты – моя!» следовала сценическая ремарка: «Входит князь Гремин, Татьяна, увидев его, испускает крик и падает в обморок к нему в объятья. Князь делает Онегину повелительный знак удалиться». Для постановки в Большом театре в Москве (1880) Чайковский изменил литературный текст и сценические ремарки в финале, приблизив тем самым развязку оперы к окончанию пушкинского романа.

В 1885 году по просьбе И.А. Всеволожского композитор дописал два экосеза для 6-й картины. Кроме того, при втором издании партитуры он изменил темпы, проставил метроном и сделал несколько купюр. Таким образом, интерпретация Владимира Спивакова представляет собой оригинальный синтез практически неизвестного автографа 1877−1878 года и общепринятого второго издания партитуры (1891).

Другая особенность интерпретации связана с драматургией и композицией оперы. Дирижер с большой рельефностью обозначил и провел через всю композицию контраст двух образных сфер. Первая и доминирующая сфера связана с судьбами главных героев. В этой романтической сфере открывается богатый и тонкий лирико-психологический мир, который предстает в исповедях и монологах Татьяны и Ленского. Другую сферу можно определить как прозаическую и весьма далекую от поэтического мира мечтаний Татьяны и признаний Ленского.

В первом действии эти сферы взаимно оттеняют и дополняют друг друга. Например, во второй картине – диалог Татьяны и няни, из которого вырастает гениальная сцена письма – лирическая кульминация оперы и романа Пушкина. Нельзя не отметить высокое исполнительское искусство Хиблы Герзмавы и созданный ею возвышенный поэтический образ главной героини.

Во втором действии, посвященном судьбе Ленского, происходит столкновение поэзии и прозы, которое завершается трагической кульминацией – гибелью Ленского. Отметим замечательное исполнение антракта к пятой картине, который предвосхищает эту развязку. В обрамлении грозных фанфар фатума звучит тема арии Ленского в экспрессивном диалоге виолончелей и деревянных духовых.

В арии Гремина на великосветском балу (третье действие, шестая картина) с большим благородством исполненной Николаем Диденко, предстал образ Татьяны («она блистает как звезда во мраке ночи в небе чистом») и чуждый ей и Гремину мир суетного большого света. Контраст поэзии и прозы исчезает только в финальной 7-й картине. Татьяна и Онегин предельно искренни в своих признаниях – страстно влюбленный Онегин и Татьяна, остающаяся верной Гремину.

Вероятно, перед всяким дирижером, обращающимся к партитуре «Евгения Онегина», встает проблема целого, состоящего в данном случае из контрастных лирических сцен, нередко отдаленных во времени. Целостность и выстроенность композиции – одно из замечательных качеств интерпретации Владимира Спивакова. Эта целостность зиждется во многом на создании атмосферы лирической поэзии и на ее сохранении вплоть до заключительной сцены. Поэтому можно с полным правом говорить о высоком мастерстве дирижера и глубоко им прочувствованном прочтении не только партитуры Чайковского, но и гениального ее первоисточника – романа в стихах А. С. Пушкина.

По всей вероятности, чуткий и внимательный слушатель, знакомый с различными интерпретациями «лирических сцен», еще раз убедится в неисчерпаемости шедевра Пушкина и Чайковского. Так или иначе, профессиональные музыканты и любители оперного искусства получили замечательный подарок – новую, глубоко прочувствованную и осмысленную интерпретацию одного из самых глубоких и творчески раскрепощенных современных музыкантов.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *