Бернд Мусман делает лучшие фаготы в мире, как свидетельствуют многие музыканты-виртуозы. Посещение его фабрики позволит нам понять причины.

 

К сожалению, у Мусмана сейчас мало времени. Два дня назад один из посетителей музыкальной ярмарки заинтересовался фаготом Moosmann и прислал запрос. 57-летний мастер должен ответить немедленно. Его жена, Маргрит, помогает ему, иначе было бы трудно справиться со всей корреспонденцией на его столе.

 

Мусман стоит посреди комнаты и, поверх очков, отслеживает своими удивительно голубыми глазами постоянно растущую линию букв на экране, одновременно диктуя очень громким голосом. Тут же лабрадор Жако и футляр с фаготом, присланный известным парижским виртуозом для ремонта. У Мусмана обширные связи с известными фаготистами. Некоторые говорят, что он – лучший в мире производитель фаготов.

 

За офисом находится мастерская, слева – небольшая репетиционная комната с витринами. Мусман и его жена живут на первом этаже, в самом центре промышленного района Вайблингена. Здание является штаб-квартирой империи производства музыкальных инструментов Moosmann. На сайте Moosmann указаны шестьдесят магазинов по всему миру, которые продают его фаготы: многие в Японии и США, а также Канаде и, конечно же, в Европе. Виртуозы всего мира играют на его инструментах. Настоящий «Moosmann» – это что-то вроде «Rolls Royce» среди фаготов.

 

Герр Мусман должен вернуться к делам в мастерской. Сегодня ожидается визит Станислава Катенина, его хорошего знакомого и очень уважаемого фаготиста Национального филармонического оркестра России, мастера своего дела. Станислав на этой неделе будет играть со своим оркестром в Кольмаре (Эльзас), и заехал на два часа, чтобы проверить свой инструмент.

 

Это непростой вопрос, как Moosmann смог завоевать мировой рынок всего за 30 лет с помощью инструмента, конструкция которого оставалась неизменной на протяжении более ста лет. Нелегко получить и ответ от Станислава Катенина.

 

Он говорит: «У фаготов Moosmann есть душа». Вот почему десять лет назад он решил сменить модель, пробуя разные инструменты в лондонском музыкальном магазине. Он смотрит на янтарный корпус духового инструмента с двумя трубками. «Только Мусман знает его секрет». Может быть, это дерево: лучший боснийский клен. Узоры очень тонкие, так как дерево растет медленно, и издаваемый звук становится теплым. «Есть производители, которые узор просто рисуют», – говорит Катенин и смеется. На фаготах Moosmann не случайно играют музыканты, выступающие только в высшей лиге мировой музыкальной культуры.

 

Дерево тоже подвергается износу. «И неважно, сколько ему лет», – говорит Мусман. Поэтому тон у отверстия до-диез у фагота Катенина стал немного неверным. Мусман, положив руки на бедра, бросает на него через свои очки пронзительный взгляд. Если бы звуки были живыми существами, они бы боялись его. «Чуть высоковато», – говорит Катенин. Мусман ворчит в согласии, берет фагот и спешит в свою мастерскую рядом с офисом. Он зажимает цилиндрический корпус в тисках, вставляет дрель в отверстие. Очень тонкие стружки падают на пол. Мусман спешит обратно в выставочный зал. Руки на бедрах, взгляд сквозь очки.

 

Мусман так быстро перемещается между мастерской, офисом и выставочным залом, что по сравнению с ним сотрудники его мастерской кажутся неподвижными восковыми фигурами. В зале царит священный покой, пахнет деревом и свежей краской. Корпуса фаготов висят на креплениях на стенах и на верстаках. Изготовители инструментов должны выпиливать тончайшие изгибы в клапанах под острым углом, просверливать крошечные отверстия дрелью и аккуратно сдувать металлическую стружку.

 

Мусман демонстрирует исправленный фагот. Пальцы Катенина снова мелькают на клапанах, останавливаясь на до-диезе после корректировки. Он останавливается, кивает, говорит: «Gut». Мусман продолжает наблюдать: «Изменился ли тембр?» Катенин кивает головой. Только теперь Мусман убирает руки с бедер. Звуки могут расслабиться.

 

Но вернемся к теме, господин Катенин, чем же отличается профессиональный фагот от обычного – кроме души? Катенин играет вступление к Пятой симфонии Чайковского. Голос фагота плывет пианиссимо в легато от низкого тона вверх на две октавы до до-диеза. «Отточенная интонация», – говорит он. В инструментах других производителей фаготисты вынуждены менять эски при переходе из верхнего в нижний регистр. «С фаготом Moosmann вам это не нужно». Кроме того, Катенину нравятся октавные клапаны и их отверстия: «Мне нужно одновременно нажать на два октавных клапана одним пальцем», – говорит Катенин. На фаготах Moosmann это проще, чем на других моделях. У них особенно удобная конструкция октавных клапанов и очень практичная механика на подшипниках. Мусман был первым производителем инструментов, который встроил шариковые подшипники в механику фагота. Уникально и то, что подшипники имеют всего три миллиметра в диаметре. Появление люфтов в механике полностью исключено. «Они не стираются даже спустя годы», – говорит Катенин.

 

«Клапаны похожи на капоты, – говорит Мусманн, – все они выглядят одинаково, но я узнаю свой собственный из тысячи». Сравнение с автомобилями звучит немного грубо, учитывая серебристые сверкающие сплавы никель-цинк-медь-латунь, которые в ближайшем будущем вдохнут жизнь в симфонии Бетховена и духовые квинтеты Моцарта. Но изготовление инструментов – это совсем не случайное занятие для Мусмана. Он мастер своего дела. Его отец уже производил инструменты, а маленький Бернд, один из пяти братьев и сестер, любил находиться в мастерской, после учебы стал «национальным чемпионом Германии по ремеслу», а в 1987 году занялся бизнесом отца. У конкурентов, таких как Heckel, уже 150-летняя история компании, а у Püchner - 100 лет. Тем не менее, фаготы Moosmann смогли завоевать поклонников по всему миру. Это также имеет отношение к практике Мусмана привозить инструменты на международные ярмарки и ремонтировать поврежденные инструменты на месте. «Мы производим около 300 инструментов в год, 80 процентов из них отправляются за границу», – говорит Мусман, который сейчас говорит как бизнесмен. Эта комбинация ремесленника и негоцианта – его сила.

 

А любовь к музыке, мистер Мусман, не так важна? «Да я ее и так слушаю», – говорит он. Особенно когда его клиенты присылают ему записи с великими оркестрами мира. «Тогда я пишу им, что мне нравится, что нет». Сам он не играет на фаготе. «Мне нужно идти», – говорит Мусман. За тестирование каждого нового инструмента отвечает фаготист оркестра радио SWR Георг тер Верт. Затем он сообщает ему, какое отверстие для тона, какой клапан нужно отрегулировать. Сам Мусман играет на валторне и много лет руководит муниципальным оркестром.

 

Станислав Катенин медленно проводит испытания. «Если вам нужен инструмент с душой, то это фагот Moosmann», – говорит он. Он должен успеть вернуться к своей фестивальной неделе в Кольмаре. Сегодня вечером оркестр играет «Огни большого города» Чарли Чаплина. Послезавтра они играют Чайковского. Русские композиторы, говорит Катенин, являются неотъемлемой частью русской души. И это важно.

 

Tilman Wörtz: «Ein Meister seines Fachs», «Landluft», Nr. 1/12