Владимир Спиваков: «Я всегда хотел, чтобы Национальный филармонический стал в полном смысле слова национальным оркестром России»
На афише в Ростове-на-Дону аршинными буквами — «Владимир Спиваков». Ниже и помельче — перечисление регалий. И приписка фломастером: «Приедет сам!!!» Спиваков, впрочем, почти всегда в дороге — что с «Виртуозами Москвы», что с Национальным филармоническим оркестром России (НФОР), который отметил свое 10-летие.
— Владимир Теодорович, вам часто приходится ехать туда, куда бы не хотели, но надо?
— Хорошо, когда все совпадает и можно совместить приятное с полезным. Взять, к примеру, Давосский форум и наши выступления там по личному приглашению Клауса Шваба, с которым мы давно дружим. Я выступал еще на первых форумах, много лет являюсь послом искусств Давоса. Последний раз, когда выступали «Виртуозы Москвы» и дети из моего фонда, он сказал, что благодаря этому концерту Давосский форум поднялся на новую духовную высоту.
Конечно, совмещать получается не всегда. Я, например, очень хотел бы посетить финал хоккейного турнира в олимпийском Сочи, но раздираем противоречиями, поскольку у нас в этот день назначен концерт в Киевской опере. Все билеты уже проданы. Поеду в Киев. С Украиной у меня связано очень многое: мой отец воевал на этой земле, получил две контузии. Мы с «Виртуозами...» были первыми, кто приехал туда сразу же после Чернобыльской трагедии. Считаю, что в такое трудное для Украины время мне важнее приехать к нашим друзьям в Киеве.
До сих пор помню обе шайбы Ковальчука, которые принесли победу нашей сборной на чемпионате мира в Канаде в финале против хозяев. А еще помню, как через два дня мы выступали в Торонто. Пришли люди из мэрии, увидели стоячую овацию на нашем концерте, зашли ко мне и сказали: «И здесь вы нас сделали!»
— А как вам Сочи-2014?
— Понравилось очень. И церемония открытия, и сам факт второго рождения города. Во время подготовки к Олимпиаде я много раз бывал в Сочи, глотал эту пыль, часами стоял в пробках там, где пешком можно было добраться за десять минут, а сейчас город в таком виде — просто не понимаешь, где находишься!
— Скептики восклицают: какой ценой!
— Когда злословят про то, сколько денег потрачено, я всегда вспоминаю фразу Оскара Уайльда: «Человек, живущий по средствам, не имеет воображения». В конце концов, важен результат, вызывающий восхищение не только у меня, но и у всех, кто знал Сочи до Олимпиады. У нас в обществе, к сожалению, столько негатива... Все-таки следует помнить, что наука, культура и спорт — три области человеческой деятельности, которые способны прославить Отечество. Поэтому я счастлив, что Олимпиада прошла именно в России, в Сочи. Воплощенная мечта.
...Возвращаясь к вашему вопросу о том, куда приходится ехать… Алишер Усманов однажды помог нам. А потом попросил посетить с гастролями российскую глубинку — Старый Оскол, Железногорск, Губкин, Новотроицк… Приехали бы мы туда, если бы не эта просьба? Точно не скажешь, правда, ведь?.. Там мы увидели совершенно другую публику, а в маленьких городах нашей страны услышали нас. Это, бесспорно, хорошо.
— А как вы верстаете программы, чтобы и в Москве, и в Краснокамске было ясно: это — НФОР!
— Часто это зависит от события, к которому приурочен тот или иной концерт. У нас, к примеру, в этом сезоне идет своеобразный виртуальный абонемент памяти великих дирижеров прошлого: Мравинского, Светланова, Кондрашина. Мы изучаем партитуры с пометками этих великих мастеров, вносим что-то свое, вступаем в диалог с ними через годы и десятилетия. В честь Мравинского мы сыграли программу из произведений Брамса: Евгений Александрович оставил выдающиеся интерпретации его симфоний. А вот что будет на концерте памяти Кирилла Кондрашина: Пятый фортепианный концерт Бетховена, «Песня судьбы» Брамса и «Симфония псалмов» Стравинского. Есть еще Рождественский фестиваль, который мы ведем вместе с митрополитом Иларионом. В последнем концерте фестиваля мне довелось продирижировать хором а капелла, мы исполнили Литургию Чайковского и три светские вещи — «Соловушку», «На сон грядущий», «Ночевала тучка…», которые на самом деле пронизаны глубокой духовной мыслью. О душе, об одиночестве, о смерти, о том, чтобы Господь послал мир людям. Христианские ценности? Конечно, везде у Чайковского присутствует человек как высшая ценность бытия.
— НФОР по-прежнему остается одним из «самых российских» — больше всех ездящих по стране — оркестров?
— Да. Я часто замечаю, как американские оркестры не хотят уезжать на гастроли. Они сидят у себя в Филадельфии, Чикаго, Бостоне, приходят на работу и получают за нее хорошие деньги, возвращаются к семьям… Я всегда хотел, чтобы Национальный филармонический стал таким же всенародно любимым, как «Виртуозы Москвы». Чтобы мы были в полном смысле слова национальным оркестром России. Мы действительно больше всех ездим по стране — и НФОР, и «Виртуозы Москвы».
— Включая Кавказ?
— Бесспорно. В Грозном играли в Театре имени Лермонтова — прекрасный зал, как и вновь отстроенный город. Нальчик, Махачкала — там все намного скромнее… Почему-то, говоря «Дагестан», все вспоминают в основном о терроризме — и мало кто о том, как в Хабаровске в ноябре загорелся трамвай и всех пассажиров спасли дагестанские спортсмены.
— Кстати, вот: Дальний Восток…
— Были, и не раз. В прошлом году мы, к сожалению, не смогли выступить в Комсомольске-на-Амуре, потому что там во время паводка вода поднялась выше девяти метров, театр затопило. Но мы дали благотворительный концерт в Хабаровске и послали туда через моих друзей десять тысяч теплых спортивных костюмов…
— И, конечно, концерт в Санкт-Петербурге в честь 70-летия снятия блокады…
— Да, была мировая премьера балета Бориса Эйфмана, посвященного блокаде. Балет на музыку Шостаковича. Музыкальную часть проекта обеспечивал сводный оркестр, состоящий из артистов «Виртуозов Москвы» и НФОР. Это событие имеет прямое отношение к моей жизни: моя мама пережила всю блокаду, практически до самого конца. Мама сбрасывала осколки бомб, участвовала в концертах в госпиталях, вывозила раненых и умерших. Она уехала примерно в то время, которое Ольга Берггольц описывает в своей поэме: «Возили реже мертвых. / Но гробы / не появлялись: сил недоставало / на этот древний горестный обряд». И вот это у нее поразительно: «И первый гроб, обитый кумачом, / проехавший на катафалке красном, / обрадовал людей: нам стало ясно, / что к жизни возвращаемся и мы / из недр нечеловеческой зимы».
Это было мое личное желание — принять участие в этом концерте. Я был рад, что и президент Путин посетил его. Владимир Владимирович был растроган, это ведь часть и его жизни тоже: это брат, не переживший блокаду, это мать Мария Ивановна… Так что наши судьбы в каком-то смысле пересеклись в этой трагической точке.
— Про опрос телеканала «Дождь», наверное, нет смысла спрашивать…
— Думаю, вы представляете, что бы я мог сказать на этот счет. Но я этого не сделаю — чтобы не путать личное с моралью, этикой, представлениями о допустимом. Дело в том, что именно на этом канале мне пожелали смерти в связи с тем, что я поддерживал президента Путина на выборах. Поэтому я не раз отклонял все предложения прийти на этот канал…
— По числу выступлений, вероятно, уже идете на рекорд?
— Не могу похвастаться, как Валерий Абисалович Гергиев, что мы играем концертов больше, чем дней в году, — все-таки я берегу качество. Количество не всегда переходит в качество. Сегодня модно говорить об эффективности, в связи с чем хочу напомнить остроумную фразу: «Школа — это то место, где шлифуют булыжники и губят алмазы». Нужно вовремя распознавать алмазы и думать не об эффективности, а об их огранке. Поточный метод в искусстве невозможен: настоящее высокое искусство — не сфера обслуживания, а то, что со временем станет национальным достоянием. Сегодня самым неэффективным дирижером был бы признан Евгений Мравинский: концертов давал мало, не думал о выполнении плана по доходам. А то, что каждый из концертов был событием, мало кого из поборников эффективности интересует. У настоящего художника должно быть право на поиск, эксперимент, удачу и даже на неудачу.
— «Неудачи Спивакова» — такие бывают?
— Я помню все свои ошибки даже двадцатилетней давности. Где, когда, в каком городе и в каком такте какого произведения что не получилось.
— Тогда расскажите об удачах с тем же Национальным филармоническим.
— Мы с НФОР проделали за десять лет огромный путь. Важно, что у меня нет ревности. Мы приглашаем разных дирижеров, которые помогают оркестру в его развитии и движении вперед. Один дирижер — специалист в современной музыке, другой — в крупной форме, третий еще в чем-то. Мы с директором НФОР Георгием Агеевым выбираем лучших из лучших. В результате оркестру сегодня подвластно все. Любой жанр, любой стиль, любой формат.
— Вы недавно давали концерт в Большом театре в качестве дирижера. Как находите его оркестр после всех пертурбаций в ГАБТе?
— Спешу обрадовать: оркестр в отличной форме. За две с половиной репетиции мы сделали труднейшую программу из произведений Рахманинова. Тем более что это совпало со 100-летним юбилеем исполнения «Колоколов» самим автором при участии хора и оркестра Большого театра. Никого из Национального филармонического в помощь подсаживать не пришлось. Я рассказал моему уважаемому коллеге и другу Тугану Сохиеву, совсем недавно принявшему музыкальное руководство Большим, о своих наилучших впечатлениях от оркестра: он звонил мне из Филадельфии, переживал за то, как все пройдет.
— Вас многие сейчас называют своим учителем. А ваши учителя, например, в дирижировании — кто они?
— Дело в том, что мы часто не знаем, кто на самом деле является нашими учителями. Израиль Борисович Гусман — бесспорно. Мне давали уроки Леонард Бернстайн и Лорин Маазель. Но также некоторые встречи, книги, спектакли, разговоры… Да и само то, что мне довелось играть со всеми великими дирижерами мира — у каждого я старался чему-то научиться. Например, Карло Мария Джулини, с которым я играл в Вене, — его у нас мало знали, только профессионалы, а он был волшебником. Непонятно, как буквально за пять минут и без единого слова он заставлял любой оркестр звучать по-другому. Тайна? Мистика? И, может быть, потому что я отчасти понял эту тайну, за две с половиной репетиции мне удалось сработаться с оркестром Большого театра. Так же, как и с другими оркестрами — американскими, китайскими, европейскими. Дело не в языке, дело в создании атмосферы и совместном музицировании. Может, поэтому я в отличие от многих дирижеров люблю аккомпанировать — ведь как солист я очень хорошо знаю, что такое некачественный аккомпанемент.
— Говорили о том, что вы собираетесь закрыть свой фестиваль в Кольмаре. Но в этом году музыканты НФОР опять летом едут во Францию — в двадцать шестой раз.
— Да, я думал остановиться на двадцать пятом. С французами непросто жить и работать: министерство культуры Франции отказалось дотировать фестиваль в связи с кризисом. Но многие артисты, когда услышали, что этот фестиваль будет посвящен памяти Евгения Федоровича Светланова, согласились работать за символические гонорары. Оркестров, как всегда, будет два — НФОР и Национальный оркестр Капитолия Тулузы во главе с Туганом Сохиевым.
— Раз речь пошла о деньгах… Гранта президентского, который НФОР получает, — хватает?
— Хватает на зарплаты, но ведь это не все, что нужно, мы еще и делимся — поддерживаем молодых инструменталистов, певцов и дирижеров. Я люблю делиться. Приятно, когда молодые люди, которым мы помогли, блистают на лучших сценах мира, а дирижеры из стажерской группы НФОР побеждают на престижных международных конкурсах. Азиз Шохакимов из Узбекистана, стипендиат моего благотворительного фонда, победил на конкурсе Малера, востребован во всем мире. Александр Соловьев победил на конкурсе имени Митропулоса, сейчас в Большом театре работает, Константин Хватынец стал главным дирижером «Московской оперетты», а Алевтина Йоффе — Театра имени Сац. Или вот исполнители: Кирилл Солдатов из моего фонда в 18 лет стал солистом — первой трубой НФОР. Только что взяли в оркестр первой флейтой первокурсницу консерватории 17-летнюю Катю Корнишину. Кто еще мог поступить в таком возрасте в Национальный оркестр? А мы пополняем ряды, следим, чтобы к нам достойная молодежь приходила… Растим ее, доводим до высшего уровня мастерства. Никого на сторону не отдадим: для талантов у нас всегда и деньги найдутся, и штатные единицы. У нас, кстати, самый многодетный оркестр.
— В смысле молодежи?
— В смысле детей! Мы доплачиваем за каждого ребенка, начиная со второго. Атмосфера в оркестре, видимо, людям нравится, раз рожают помногу. Трое, даже четверо детей у музыканта — таких у нас хватает.
— Простите за вопрос, но сами-то достаточно зарабатываете?
— Загородного дома или дачи у меня нет, предпочитаю покупать инструменты для музыкантов, обеспечивать их. Около половины музыкантов струнной группы НФОР играют на инструментах, приобретенных мной или друзьями. Посмотрите, сколько инструментов в моем кабинете: шесть скрипок и две виолончели, для учащихся музыкальных школ и артистов НФОР. Совсем свежие приобретения, предмет моей гордости.
— То есть сами ищете, прицениваетесь, торгуетесь…
— У меня есть люди, которым я доверяю: один в Париже, другой в Нью-Йорке. Они смотрят, что и где есть интересное, более или менее доступное по цене, звонят мне. Соответственно, когда я там — сам иду к мастеру и выбираю. Из сорока — пятидесяти французских скрипок только одна может звучать как итальянская, ее-то мне и надо. Чаще всего вынужден брать в рассрочку. Слава богу, есть друзья, которые понимают нужды оркестра. Основной наш партнер — Сбербанк.
— И в оркестре у вас еще не все со Страдивари?
— Смех смехом, а когда НФОР только создавался, я получил письмо из оркестра Нью-Джерси: «Маэстро Спиваков, мы знаем, что вы организуете оркестр, а мы из-за кризиса распродаем инструменты, не нужно ли вам чего?» А в приложении к письму список инструментов — в нем девять Страдивари, Бергонци, Гварнери и так далее, я просто потерял дар речи. Ничего из этого списка мы, конечно, купить не смогли. А ведь этот американский оркестр, при всем уважении, не из самых лучших. И вот его инструменты. Есть к чему стремиться.
— О преемнике за пультом Национального филармонического задумывались?
— Думаю, конечно. Но пока не вижу. Нужно, чтобы во главе оркестра был не только выдающий музыкант, но еще и хороший человек. Национальный филармонический оркестр основан на любви. Так было, есть и так должно быть. «Нам больше не нужно бояться споров, столкновений или каких-нибудь проблем с собой и другими. Даже звезды сталкиваются, и из их столкновений рождаются новые миры. Сегодня я знаю, что это — Жизнь».
— Откуда это?
— Из речи Чарли Чаплина, которую он произнес на своем семидесятилетии.
По материалам журнала «Итоги» №07 / 923 (17.02.14), автор – Юрий Васильев