Владимир Спиваков. © / Владимир Вяткин / РИА Новости
С чужого голоса
Юлия Шигарева, АиФ: Кража уникальной скрипки, да ещё и в поезде тихой, законопослушной Швейцарии, - событие экстраординарное? Владимир Спиваков: Такое нечасто, но, к сожалению, случается. И порой могут пройти десятилетия, пока украденный инструмент где-нибудь всплывёт. Так, например, однажды произошло в Америке. На украденной скрипке работы Страдивари долгое время играл в ресторане какой-то музыкант. После его кончины вдова покойного решила продать инструмент, принесла скрипку оценщику. Тут-то и выяснилось, что это реликвия. Так Страдивари вернулся к законному владельцу.Павел Верников (я хорошо его знаю, он учился в Одесской консерватории и в Москве у Давида Ойстраха, мы встречались с ним в жюри различных конкурсов) сказал трогательную фразу: «Это всё равно как у меня бы украли ребёнка. Без него я никогда больше не смогу заниматься музыкой». Я это состояние очень хорошо понимаю, и мне искренне жаль Павла.
- Между музыкантом и инструментом действительно такая связь?
- Немузыканты просто не могут себе представить взаимоотношения музыканта со своим инструментом. Бывает, что только скрипке вы можете доверить свои тайные мысли и чувства. Это песня без слов. Моя скрипка (хотя мне лично она не принадлежит - ею владеют другие люди, так же как и скрипка Павла Верникова принадлежит миланскому Фонду «Pro Canale»), если я на ней долго не играю, начинает страдать: она расстраивается, колки разлетаются, она скрипит, шипит.
А эти бесконечные сны: что вы случайно сели на инструмент, что вы забыли его в такси, что вы оставили его под столиком в ресторане, что у вас его украли в пути… Каждый раз просыпаешься в холодном поту.
Между страстью и любовью
- Вы говорите: скрипка страдает, когда на ней долго не играешь. А музыкант страдает, когда ему приходится играть на чужом инструменте? - Колоссальный дискомфорт! Это всё равно что мужчине внезапно предстоит пожить с чужой женой. У меня был такой случай: мне однажды предложили скрипку мастера Гварнери дель Джезу (по мастерству он порой превосходил Страдивари). А я играл тогда на скрипке своего учителя, профессора Янкелевича, - на Гобетти. Разница в ценах - в несколько миллионов долларов в пользу Гварнери. Поиграл я несколько дней на этой очень дорогой скрипке и отдал её хозяину. Тот изумился: «Как? Почему? Это же драгоценность!» А я в ответ написал ему записку: «Надеюсь, вы поймёте разницу между страстью и любовью!»- На что же тогда рассчитывают воры, решаясь на кражу таких уникальных инструментов? - Никогда не крал, поэтому ответить не могу (смеётся). Думаю, что продать эту скрипку нельзя. Я знаю инструмент Верникова - он действительно уникален. Подобные скрипки застрахованы и находятся на особом контроле и у специалистов, и у международной полиции. Максимум, что могут с ней сделать похитители, - на долгие годы спрятать её. Что тоже плохо. Это картина может десятилетиями висеть, скрытая от чужих глаз за семью замками. А на скрипке нужно играть, иначе она погибает. В неё забираются черви, которые очень любят лакомиться старым итальянским деревом. Поэтому подобные кражи - в определённом смысле акт бессмысленный.