На второй «Концерт мастеров» в Розенхайм приехал из Москвы Национальный филармонический оркестр России во главе со своим главным дирижером Владимиром Спиваковым и пианистом Николаем Токаревым. В багаже у них была чисто русская музыка, а именно – Второй фортепианный концерт Сергея Рахманинова и Пятая симфония Петра Ильича Чайковского, плюс к этому все «бисы» были русскими. Уж ничего более русского и представить нельзя.
Николай Токарев вышел на сцену в уличной одежде и без галстука и деловито приступил к фортепианному концерту в предписанном pianissimo, хотя и угадывалось, какая мощь таится в его левой руке. Несмотря на это, он никак не демонстрировал свою огромную «виртуозную лапу», а держался в рамках оркестрового звучания, так что было непонятно, его ли это желание, или оркестр не позволял ему большего. Во всяком случае создавалось впечатление, по крайней мере в первой части, что пианист стремится к более быстрому опережающему темпу, чем оркестр. Поэтому вспоминалась Мэрилин Монро в фильме «Зуд седьмого года», где Том Юэлл пытался соблазнить ее этим концертом.
Во второй части, как и ранее, Монро лишь бы вздохнула: «Ах, Рахманинов...!» Но тут Токарев проявил магию большого звука, дав музыке пространство и время, чтобы возникнуть и разрастись, с прекрасным вступлением с мягкими arpeggio, когда флейта начала тему и дирижер жестами смоделировал бархатное звучание скрипок, на что так же благородно ответили виолончели, и весь оркестр погрузился в пучину волн. В каденции Токарев оставался властно спокойным и восхитил некоторыми импрессионистскими трелями. Монро снова бы вздохнула...
В заключительной части Токарев расставил искрящиеся ритмические акценты, удивительно четкие pizzicati струнных перед последним штурмом пианиста не тронули его душу, а лишь способствовали более яркой игре.
Но в «бисе» Токарев показал, наконец, на что он действительно способен: это была совсем не известная пьеса, как бы Бах, насыщенный шопеновским звуком, с нежной и глубоко прочувствованной мелодией в левой руке (Прелюдия си минор Баха – Зилоти. – Прим. ред. сайта.). Тут бы Монро была покорена.
Национальный филармонический оркестр России объединяет все лучшее из лучшего, что может быть в таком коллективе, Владимир Спиваков – благородный мэтр с элегантными жестами и прекрасным знанием партитуры: результат может быть только замечательным. И действительно, Пятая симфония Чайковского поразила завораживающим трагическим началом, проникновенно грустным звучанием кларнета, поразительно блестящими медными духовыми, чудесными кантиленами виолончелей и потрясающим триумфальным маршем в финале. Однако за всем этим чудился холодный блеск, хорошо продуманный экстаз. Самым прекрасным был Вальс третьей части с предвещающими беду басами. В целом здесь было все, что Клаус Манн описал в своем романе о Чайковском про эту симфонию: «В ней есть меланхолия и блеск, а между ними восхитительная легкость, и в конце – гордый и страстный восторг того, кто защищал себя с редким достоинством».
В ответ на шквал аплодисментов были сыграны три «биса», объявленные самим Спиваковым по-немецки. Он сказал, что они завершают турне из 24 концертов и что предвкушающие свободу музыканты с удовольствием сыграют эти пьесы: Па-де-де Альфреда Шнитке из музыки к фильму (из балета «Эскизы» – Прим. ред. сайта.) с томительным фортепианным вступлением, которое подхватили отстраненные флейты, которые затем растворились в ярком общем вибрато; с ироничным удовольствием исполненный «Неаполитанский танец» из «Лебединого озера» и безудержная Лезгинка из балета «Гаянэ» Арама Хачатуряна. Аплодисментам не было конца.
Фото Сергея Гращенкова