Sorry, this entry is only available in Russian. For the sake of viewer convenience, the content is shown below in the alternative language. You may click the link to switch the active language.
На второй «Концерт мастеров» в Розенхайм приехал из Москвы Национальный филармонический оркестр России во главе со своим главным дирижером Владимиром Спиваковым и пианистом Николаем Токаревым. В багаже у них была чисто русская музыка, а именно – Второй фортепианный концерт Сергея Рахманинова и Пятая симфония Петра Ильича Чайковского, плюс к этому все «бисы» были русскими. Уж ничего более русского и представить нельзя.
Николай Токарев вышел на сцену в уличной одежде и без галстука и деловито приступил к фортепианному концерту в предписанном pianissimo, хотя и угадывалось, какая мощь таится в его левой руке. Несмотря на это, он никак не демонстрировал свою огромную «виртуозную лапу», а держался в рамках оркестрового звучания, так что было непонятно, его ли это желание, или оркестр не позволял ему большего. Во всяком случае создавалось впечатление, по крайней мере в первой части, что пианист стремится к более быстрому опережающему темпу, чем оркестр. Поэтому вспоминалась Мэрилин Монро в фильме «Зуд седьмого года», где Том Юэлл пытался соблазнить ее этим концертом.
Во второй части, как и ранее, Монро лишь бы вздохнула: «Ах, Рахманинов...!» Но тут Токарев проявил магию большого звука, дав музыке пространство и время, чтобы возникнуть и разрастись, с прекрасным вступлением с мягкими arpeggio, когда флейта начала тему и дирижер жестами смоделировал бархатное звучание скрипок, на что так же благородно ответили виолончели, и весь оркестр погрузился в пучину волн. В каденции Токарев оставался властно спокойным и восхитил некоторыми импрессионистскими трелями. Монро снова бы вздохнула...
В заключительной части Токарев расставил искрящиеся ритмические акценты, удивительно четкие pizzicati струнных перед последним штурмом пианиста не тронули его душу, а лишь способствовали более яркой игре.
Но в «бисе» Токарев показал, наконец, на что он действительно способен: это была совсем не известная пьеса, как бы Бах, насыщенный шопеновским звуком, с нежной и глубоко прочувствованной мелодией в левой руке (Прелюдия си минор Баха – Зилоти. – Прим. ред. сайта.). Тут бы Монро была покорена.
Национальный филармонический оркестр России объединяет все лучшее из лучшего, что может быть в таком коллективе, Владимир Спиваков – благородный мэтр с элегантными жестами и прекрасным знанием партитуры: результат может быть только замечательным. И действительно, Пятая симфония Чайковского поразила завораживающим трагическим началом, проникновенно грустным звучанием кларнета, поразительно блестящими медными духовыми, чудесными кантиленами виолончелей и потрясающим триумфальным маршем в финале. Однако за всем этим чудился холодный блеск, хорошо продуманный экстаз. Самым прекрасным был Вальс третьей части с предвещающими беду басами. В целом здесь было все, что Клаус Манн описал в своем романе о Чайковском про эту симфонию: «В ней есть меланхолия и блеск, а между ними восхитительная легкость, и в конце – гордый и страстный восторг того, кто защищал себя с редким достоинством».
В ответ на шквал аплодисментов были сыграны три «биса», объявленные самим Спиваковым по-немецки. Он сказал, что они завершают турне из 24 концертов и что предвкушающие свободу музыканты с удовольствием сыграют эти пьесы: Па-де-де Альфреда Шнитке из музыки к фильму (из балета «Эскизы» – Прим. ред. сайта.) с томительным фортепианным вступлением, которое подхватили отстраненные флейты, которые затем растворились в ярком общем вибрато; с ироничным удовольствием исполненный «Неаполитанский танец» из «Лебединого озера» и безудержная Лезгинка из балета «Гаянэ» Арама Хачатуряна. Аплодисментам не было конца.
Фото Сергея Гращенкова