Город, напомню, славится Иссенхаймским алтарем, расписанным Матиасом Грюневальдом, «Мадонной в розах» Мартина Шонгауэра, несколькими внушительными соборами разных времен и музеями скульптора Огюста Бартольди и иллюстратора Анси, автора иллюстрированных историй из французской деревенской жизни. В последних становится особенно ясно, как силен был в этих местах французский патриотизм. Впрочем, в день, когда французские футболисты победили бельгийцев и вышли в финал чемпионата мира, я смогла убедиться, что патриотизм силен и поныне: тихие улочки были разбужены автомобильными гудками, пением «Марсельезы» и победными воплями молодых людей, завернутых во французские флаги.

Кольмар также известен своими ресторанами, эльзасскими винами и водными прогулками по узеньким каналам, именуемым «маленькой Венецией». На такой прогулке я узнала, в частности, что когда Наполеон вернул Эльзас французам, то приказал закрасить темные деревянные балки – характерный атрибут старой немецкой цивильной архитектуры, дабы не выделялись и не напоминали о «неметчине». Но больше о самом городе говорить не буду. Потому что приехала я туда ради музыки, на 30-й Кольмарский международный музыкальный фестиваль, артистическим директором которого является все эти годы Владимир Спиваков.

В этом году фестиваль проходил с 4 по 14 июля, включал 22 концерта, камерных и симфонических, и несколько дополнительных бесплатных концертов «для коммюнити» и был посвящен Евгению Кисину. Не только потому, что Кисин действительно выдающийся музыкант и разносторонний артист, что дало возможность показать его и как композитора, и как поклонника поэзии на языке идиш. Но и потому, что Кисин буквально с юных лет выступал вместе со Спиваковым как скрипачом и как дирижером. Записи концертов Моцарта, сделанные юным Кисиным с «Виртуозами Москвы», останутся в золотом фонде классической музыки. Концерты «Виртуозов» в конце 80-х в Будапеште дали возможность впервые «вывезти» Кисина за пределы Советского Союза. И это Спиваков представил Кисина Караяну...

Он и открывал нынешний фестиваль - сольным концертом с новой программой. В Нью-Йорке ее услышат только в следующем сезоне, да и вообще на публике он играл ее впервые: три ноктюрна Шопена, Соната Шумана, избранные прелюдии Дебюсси и Соната №4 Скрябина - умное сопоставление двух пар современников (Шуман и Шопен оба родились в 1810-м, Дебюсси и Скрябина разделяло десятилетие, но расцвет их искусства пришелся на начало XX  века), которые все были и композиторами, и пианистами, первооткрывателями новых музыкальных миров.

Как и та программа, которую Кисин исполнял в Карнеги-холле в минувшем мае, эта показала во многом нового музыканта. Его невероятная интуиция, тончайший слух и полная неспособность «играть ноты» (пусть и с максимальным совершенством), но восприятие музыки как драмы, послания, разговора о важном - все это при нем, как и уникальное владение ресурсами фортепианной техники. Но все это теперь окрашено небывалой мудростью и какой-то особой весомостью, открывающей в музыке новые смыслы, о которых, может быть, и сам автор не подозревал. 

Еще один пример – программа камерной музыки, которую закончили исполнением знаменитого Второго фортепианного трио Шостаковича. Партию фортепиано играл Кисин, скрипки – Спиваков, виолончели – бессменный виолончелист «Виртуозов Москвы» Михаил Мильман. Шостакович, как известно, посвятил это трио (1944 г.) памяти только что скончавшегося близкого друга, музыковеда и эрудита Ивана Соллертинского, рядом с которым прошли его трудные и бурные петербургские 20-е и 30-е годы. Боль утраты, сладкая горечь воспоминаний, и образы Петербурга, и еврейская тема, и малеровская (потому что это Соллертинский открыл для Шостаковича в какой-то мере и то, и другое) – все это с пронзительной ясностью открылось в этом незабываемом по своей интенсивности исполнении!

А перед этим участники Копельман-квартета и сам Кисин представили Кисина-композитора: четыре пьесы для фортепиано (одну из них он часто, к восторгу публики, играет на «бис»), Струнный квартет и Сонату для виолончели и фортепиано (оба опуса обнаруживают влияние Шостаковича и отличное чувство формы и музыкального времени). Кисин сочинял и импровизировал с раннего детства, потом перестал, но пару лет назад к сочинению музыки вернулся, и серьезно. Квартет впервые сыграли года два назад, а соната вошла в репертуар нескольких известных виолончелистов, в том числе Давида Герингаса и Стивена Иссерлиса.

Посвящение Кисину предполагало парад пианистов и идеальную возможность для сравнения. Марта Аргерих, с ее внешне невозмутимой, «как ни в чем не бывало», манерой, за которой скрывается вулканический темперамент и феноменальная чуткость ансамблиста, как всегда, соло не играла, но наэлектризовала своим участием и Первый концерт Шостаковича, и Увертюру Прокофьева на еврейские темы, и пьесы Шумана в переложении для трубы, исполненные с Сергеем Накаряковым. А мощное, страстное, поистине королевское в своем возвышенном благородстве прочтение Аргерих и Спиваковым Сонаты Франка стало еще одной незабываемой страницей фестиваля и напоминанием о том, что Спиваков, которому в свое время Лорин Маазель подарил свое фото с надписью “To Vladimir Spivakov,  the indescribable violin genius», по сей день остается одной из самых значимых фигур в скрипичном исполнительстве, хоть и играет куда реже, чем раньше.     

Григорий Соколов, каждый год приезжающий в Кольмар, наоборот, предпочитает играть соло, и в этот раз ошеломил сказочным по деликатности и рафинированности прочтением трех сонат Гайдна и неописуемым симфоническим богатством в четырех экспромтах Шуберта, а также в многочисленных, как обычно, «бисах», подтвердив свою репутацию мага и волшебника фортепиано.

Денис Мацуев был на удивление сдержан в Третьем концерте Бетховена, хоть принципиально ничего нового в нем не открыл. Зато «оторвался» в «Рапсодии в стиле блюз» Гершвина, в которую добавил так много эпизодов собственной (а также контрабаса и ударника) импровизации, что развалил всю форму, задавив Гершвина, но приведя в экстаз публику. Американец Джордж Ли продемонстрировал недюжинную выносливость и огромный, уже начавший реализовываться потенциал, исполнив в один вечер и рахманиновскую Рапсодию на тему Паганини, и Первый концерт Чайковского. 17-летний россиянин Александр Малофеев и победитель 12-го конкурса имени Шопена 24-летний кореец Seong-Jin Cho показали стопроцентную технику и пока еще отсутствие интересной артистической индивидуальности, тоже исполнив по два фортепианных концерта  каждый.

Семнадцатилетний скрипач Даниил Лозакович представил с Национальным филармоническим оркестром России под управлением Владимира Спивакова превосходное исполнение Концерта Чайковского - на редкость цельное по форме, гибкое, чуткое, даже трепетное в каждой фразе и интонации, блистательное в ошеломляющих скоростью и блеском пассажах. А такого поразительного единства с оркестром я просто не помню. «Мне казалось, что я сам играл сольную партию», - сказал мне потом Спиваков, один из самых проникновенных интерпретаторов этого концерта. А я подумала, что в большой и многообещающей карьере живущего теперь в Женеве Лозаковича вряд ли встретится ему лучший партнер, чем этот дирижер и этот оркестр.

Национальный филармонический оркестр России – еще один герой фестиваля. Созданный в 2003-м, он – резидент московского Дома музыки и активный гастролер – по России и миру (в 2019 - 2020 собирается в американское турне), хотя дает в год не больше 80 концертов. «Людям нужно отдыхать и заниматься», - объяснил Георгий Агеев, директор оркестра, и добавил гордо: «От нас не уходят». Не уходят не только из-за хороших условий (здесь даже платят пособие за рождение каждого ребенка!). Я видела, какая в оркестре атмосфера: со Спиваковым у музыкантов полная взаимная любовь и уважение, и играли они не просто мастерски (изумительная струнная группа напоминает рафинированностью и слаженностью «Виртуозов Москвы», что не случайно: как и там, Спиваков часто сам расставляет в партиях штрихи и аппликатуру), но с нескрываемым энтузиазмом, хотя играть в Кольмаре нелегко – в Соборе Св. Матфея кондиционеров нет, а софиты добавляют еще несколько градусов к июльской жаре.

Кроме партнерства в многочисленных инструментальных концертах и в сокращенной версии-инсценироваке «Евгения Онегина» (с неповторимой Хиблой Герзмавой в заглавной партии и актрисой Татьяной Спиваковой, остроумной и артистичной в роли рассказчика, текст которой она сама же и написала – по-французски), оркестр исполнял и Четвертую симфонию Брамса, и сюиту из «Пер Гюнта», и «Тихую молитву» Канчели, и – особенно проникновенно - Вторую симфонию Рахманинова, с ее долгими певучими мелодиями, сочной оркестровкой и образами трагических предчувствий и экстатической лирики.    Были еще и всевозможные камерные концерты в меньших залах Церкви Св. Петра и бывшей таможни, где я, в частности, открыла для себя две отличные молодые группы: французское Трио «Задиг» (они собираются в ноябре в Нью-Йорк, о чем обязательно сообщу) и немецкий квартет «Vision». Но обо всем не расскажешь. Добавлю лишь, что фестиваль – гигантское событие для маленького городка, с большим числом добровольных помощников, переполненными залами (меломаны годами приезжают отовсюду - от Парижа, Страсбурга, Базеля, Женевы, Вены, Москвы - до Китая и Австралии) и мощной поддержкой от местных властей и куда меньшей от спонсоров, среди которых в этом году был Фонд Кантора. Спиваков сам составляет программу, выбирает исполнителей и, конечно, тему фестиваля. В будущем году он посвящается Клаудио Аббадо. Значит, надо ждать парада дирижеров.