Sorry, this entry is only available in Russian. For the sake of viewer convenience, the content is shown below in the alternative language. You may click the link to switch the active language.
IX РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ФЕСТИВАЛЬ ЗАВЕРШИЛСЯ РЕКВИЕМОМ КАРЛА ДЖЕНКИНСА
В Москве этот мегахит, созданный британским композитором в 2005 году, еще не исполнялся. Как, впрочем, и многие другие сочинения Дженкинса, который пользуется невероятной популярностью во многих странах, а каждое новое сочинение немедленно завоевывает высшие строчки в хит-парадах и плейлистах.
Причина – в чутко уловленном спросе на доступные, легко усваиваемые мелодии. Дженкинс не громоздит циклопических конструкций, отвергает многотемность и развитие. Он сочиняет паттерн и многократно его повторяет, пока он прочно не засядет в ушах слушателей. Из таких минималистских по технике номеров и составляется крупная форма, в данном случае – Реквием. Второе ноу-хау – обогащение европейской стилистики этническими элементами. У него уже встречались африканские, арабские, индийские, китайские, кельтские мотивы. К традиционному оркестру Дженкинс добавляет экзотические инструменты: в Реквиеме это японские дарбука, тайко и другие.
Оригинальной оказалась и сама идея прослоить каноническую форму заупокойного богослужения японскими хайку, создав уникальное экуменическое произведение. Владимир Спиваков, взявшийся осуществить московскую премьеру, еще больше подчеркнул столкновение цивилизаций, одев певиц Евгению Курову, Анну Немзер и Ангелину Зеленскую в японские кимоно и традиционные головные уборы.
На существование Реквиема обратил внимание Спивакова митрополит Иларион. Предваряя концерт, он рассказал со сцены Светлановского зала, как услышал эту музыку в трансляции по радио, как она его «зацепила». Причина очевидна – ведь есть много общего в подходе Илариона-композитора, автора «Страстей по Матфею», «Stabat mater», и Карла Дженкинса. Это прежде всего стремление говорить с публикой на понятном ей языке, через доступные интонации, не гонясь за фетишем новизны.
У Дженкинса в Реквиеме преобладают нежные, просветленные состояния. За исключением части «Dies irae», где инфернальный, вызывающий дрожь образ Судного дня передан через напористую токкатность. Скандирование слогов у хора, бесконечная повторность краткой мелодической формулы напоминает ритуалы шаманов, приводящих в гипнотический транс окружающих. Владимир Спиваков вместе со своим Национальным филармоническим оркестром России и «Мастерами хорового пения» явно испытывали кайф, все нагнетая и нагнетая хоррор.
В одной из частей Дженкинс позволил себе постмодернистскую реплику, открыто «процитировав» своего старшего коллегу сэра Эндрю Ллойда-Уэббера. У него, как известно, также есть Реквием, в который он (вслед за Форе) ввел часть «Pie Jesu». Возвышенная, благородная кантилена поручена сопрано и дисканту – мальчишескому голосу, как напоминание о давних канонах христианской Церкви. Вот и Дженкинс написал нечто похожее, а оперная звезда Анна Аглатова и Егор Парфенюк солировали в этом трогательном эпизоде.
«Если бы я не был дирижером, я бы стал актером», – перефразируя известное изречение Прокофьева, мог бы сказать о себе Владимир Спиваков. Несколько раз доводилось быть свидетелем, как маэстро читал стихи или что-то рассказывал публике в качестве комментариев в каких-то особых программах. Говорил он великолепно, прекрасно осознавая, какой мощный эффект вызывают тембральные модуляции его голоса. Здесь он счел нужным прочесть переводы японских хайку – как бы «простеньких» трехстиший, вмещающих в себе изящные метафоры и философские подтексты.
В финале Реквиема в «Agnus Dei» японские и латинские слова звучали антифонно, диалогизируя и одновременно дополняя друг друга. «Агнец Божий, принявший на себя грехи мира, даруй им покой», – возносили мужские голоса молитву Всевышнему. «Прощаюсь навеки, дела свои завершив. Я – роса на траве», – звенел в ответ женский хор в ангельской вышине.
Реквием завершился благостно и умиротворенно, излучая свет и покой, но Владимир Спиваков предусмотрел свой вариант финальной точки, повторив на бис «Dies irae». Ведь день, когда состоялся концерт-закрытие, совпал с трагической датой снятия блокады Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. Для маэстро, чья мать пережила эти страшные месяцы в осажденном городе, эта тема – кровоточащая, незаживаемая рана, и понятны чувства, вложенные в музыку Дженкинса, желание «бить в набат», чтобы помнили!